Занимательно)

28.10.2012 в 08:54

Пишет  treppa:

Какой сериал любишь ты?
Друзья (Как я встретил вашу маму; 2,5 человека)
Этот сериал обожают интеллигентные девушки-умницы, которые вдохновляли еще Маяковского (нет, сейчас мы не про Лилю Брик, а про знаменитое «Что такое хорошо и что такое плохо»). В их жизни моральные принципы аккуратно разложены по полочкам – так можно, так нельзя, так нельзя вообще никогда (например, они твердо убеждены в том, что намерения молодого человека, который предлагает любимой пожить вместе с его родителями (или мамой), нельзя назвать серьезными).
Этим девушкам больше, чем другим, удается выстраивать диалог с собственным телом – среди них много тех, кто любит или даже умеет танцевать, поклонниц всех видов массажа, йоги и стрейчинга. Как правило, походка у них если не летящая, то энергичная, а осанка королевская, независимо от наличия или отсутствия лишних килограммов. Также среди любительниц ситкомов, как ни странно, множество девушек с острым аналитическим умом, выбравших для себя вид деятельности, который считается типично мужским (нет, мы сейчас не про работу у доменной печи, а про управление бизнес-процессами на уровне топ-менеджера, программирование, сео-оптимизацию и т. д.). Сдержанные, несколько холодноватые, будто застегнутые на все пуговицы до самого горла, – они частенько считают, что голос разума важнее чувств, и стараются просчитывать свою жизнь, как шахматную партию, на несколько шагов вперед.

Доктор Хаус (Анатомия страсти; Части тела; Интерны)
Сериалы с околомедицинскими сюжетами нравятся девушкам с активной жизненной позицией. Им не все равно, что происходит вокруг. Более того, им нравится спасать – котят, которые иначе не выживут, мужчин со склонностью к саморазрушению – от самих себя и т. д. В детстве они частенько ломали игрушки – но не из вредности, а для того чтобы понять, почему стрелки часов крутятся, глазки у кукол открываются или откуда в пианино берется звук. Когда любопытные девочки вырастают, их пытливый ум находит другие сферы применения (от установки ПО на компьютер до мастер-классов по кулинарии, фотографии и росписи витражей, не говоря уже о карьере), но принцип «Хочу все знать» остается актуальным всю жизнь.

Теория большого взрыва (Компьютерщики; Студия 30)
Подобные истории нравятся девушкам с разносторонними, порой очень небанальными интересами. «Мы – огры, – говоривал зеленый Шрек, – чем-то похожи на луковицу: снимаешь верхний слой, а за ним всегда находится следующий!». Приведенное высказывание замечательно описывает и этих: никто и никогда не узнает о них все, они предпочитают не раскрывать душу перед незнакомыми людьми (впрочем, как и перед знакомыми). Как правило, эти особы не жалуют толпу и не слишком интересуются мнением других людей на свой счет, им очень близко высказывание Коко Шанель: «Мне все равно, что вы обо мне думаете, я о вас не думаю вовсе». Зачастую работа для них – всего лишь способ обеспечить себе финансовую независимость, а не удовольствие. Реализовываться они предпочитают в других областях и за пределами офиса.

Секс в большом городе (Отчаянные домохозяйки; Все мужики сво...; Любовницы)
Девушки, которым нравится все культовое и/или модное – от сериалов и вещей знаменитых дизайнеров до гаджетов, на чьих крышечках нарисовано надкусанное яблоко, весьма разборчивые особы, которые ни за что не станут выбирать из двух зол, а предпочтут подождать, пока на горизонте не появится третий – оптимальный вариант. С мужчинами у них весьма сложные и запутанные отношения, в которых до конца не может разобраться никто – ни сами девушки, ни их молодые люди (некоторые странные романы с переменным успехом могут тянутся годами, то вспыхивая, то снова угасая). По характеру эти особы – настоящие борцы. Они умеют делать хорошую мину при плохой игре и ни за что не признаются вслух в том, что испытывают какие-то трудности. Предпочтут улыбаться и делать вид, что все в полном порядке, даже если на душе скребут кошки и жизнь в последнее время не очень удалась.

Шерлок (Кости; Касл; Менталист; Белый воротничок)
Детективные сериалы нравятся девушкам рассудительным, суровым, но справедливым. У них не забалуешь, ибо прогибаться под любимого они не станут не за какие коврижки (правда, готовы вместе искать компромисс). Эти особы верны своим принципам и никогда, ни за что не будут менять принятого решения. У них оригинальный подход к вопросам, для решения которых нужны двое: озвучат свое видение момента и выход из критической ситуации, дадут время на размышление, назовут сроки и... если мужчина и пальцем не пошевелит, чтобы что-то сделать, ни за что не будут биться как рыба об лед, пытаясь справиться в одиночку. Эти девушки обычно точно знают, чего хотят, и умеют достигать долгосрочных целей, не поддаваясь сиюминутным слабостям. Их отличительные черты – спокойствие, рассудительность и... самоирония.

Дневники вампира (Гримм; Сверхъестественное; Настоящая кровь; Американская история ужасов)
Поклонницы мистики не прочь отвлечься от серых будней и круговерти стандартных забот, добавив немного адреналина в вялотекущую кровь. Впрочем, это не единственный способ, который используют эти особы: в прошлой жизни они наверняка были подопытными кроликами: им очень нравится тестировать на себе все новое . Как правило, эти девушки предпочитают жить под девизом «Не надо отчаиваться, если ваш поезд ушел, ведь кроме поездов есть еще самолеты, катера и яхты», пытаются балансировать между семьей и работой («перекосы» случаются попеременно – в ту и в другую сторону) и старательно прячут свои душевные порывы за внешним спокойствием.

Аббатство Даунтон (Тюдоры; Роксолана; Гордость и предубеждение; Милдред Пирс)
Эти девушки обладают удивительной способностью радоваться таким вещам, мимо которых кто-нибудь другой прошел и просто не заметил, имеют свою личную точку зрения по самым разным вопросам и уделяют очень много внимания собственному гардеробу (одежда для них – один из самых приятных способов самовыражения). Среди таких барышень часто попадаются рефлексирующие особы – постоянно думающие на тему: «Кто я, зачем я на этом свете». Интересы семьи – и особенно интересы детей – всегда будут у них на первом месте. Большинство из них умеет хорошо шить, вязать, варить (у них обязательно есть коронное блюдо), сочинять сказки (или даже делать все перечисленное).

@темы: киномания

---

Это не нытьё. Просто я так больше не могу.
Я ненавижу свой дом. Мне в нём неуютно, мрачно и тяжело. Он давит на меня, каждая вещь в нём противна и стара. Дом-застой. В таких домах, как правило, заводятся привидения, потому что сгустки негатива так и витают в воздухе. Поэтому никто к нам не приходит, а даже если приходит, то долго не задерживается. Моя комната - тюрьма 3х4 м., с решётками на окнах и вечным холодом. Я ненавижу свою комнату. Отличное место для попыток суицида. Ещё немного и я перестану бояться, что а) нож скользнёт всё-таки в нужном направлении; б) что меня не найдут вовремя. Дома я всегда другая. Обычно там люди расслабляются, восстанавливают силы, развлекаются, занимаются каким-то хобби. Меня же возвращение в этот ад вгоняет в тоску, которая на фоне депрессии становится постоянной. Теперь-то я понимаю, почему папа так часто уходил отсюда. То, что он тряпка и трус, и так понятно. Но дом, его гнетущая атмосфера тоже сделали своё дело.
А теперь пришло время поговорить о владелице дома, т.е. о маме. Домашний Тиран - её давнее прозвище, с которым она вполне согласна (ещё бы!). Человек-танк, любящий поиграть... Просто поиграть. Неудавшаяся актриса, она отыгрывает спектакли дома. Дом - её Театр, который она холит и лелеет и в котором она ставит свои драмы, изредка комедии. Раз она режиссёр и актёр в одном лице, всё должно быть так, как она решила. Попытки пойти против системы сопровождаются обязательным скандалом со слезами, которые она глупо пытается скрыть. Станиславский бы не поверил. Как и я. Она одинока, я одинока, и мы обе не знаем, как подступиться друг к другу. Сейчас я совсем от неё отдалилась. Просто мне так легче. Я хочу быть с друзьями, я ищу понимания и тепла. С ней этого нет. Сейчас она вообще настроена против моего лучшего друга и вот этого я не могу простить. Мой друг - важнейший человек в моей жизни на данный момент. И вместо того, чтобы принять его и порадоваться, что я наконец-то не одна, она не хочет его видеть в своём Театре. Бред, какой же это грёбанный бред!
Идти некуда. Точнее, есть, но максимум дня на два. Но так не может долго продолжаться. Чувствую, скоро я тоже докачусь до ночных прогулок. Впрочем, почему скоро? Кажется, уже на этих выходных. Уж лучше я буду замерзать где-нибудь на скамейке в Центре, чем ещё раз оставаться в этом склепе.

@темы: личное, домашний ад

---

Могу, умею, практикую

Слушать песню 10 часов подряд?
Смотреть фильм о том, кто тебе противен до ужаса, но кем подсознательно ты хотел бы быть?
Читать книгу, которая в своё время оказалась бы спасительной?
Писать стихи, от которых тебе впервые хочется блевать?
Печатать на автомате какую-то хрень, которая пиздецкаксрочно нужна маме?
Учить то, что опротивело ещё в конце весны?
Жить?

Да, мне действительно нечем занять грёбанные нелюбимые ночи.

@темы: мысли ни о чём

---

Несвязные мысли

Я же говорила, что рано или поздно вернусь к зелёному оформлению *__*
Так хочется написать о звёздах, от которых сегодня не могла отвести взгляд... Но так лень Тем более, я о них уже достаточно написала недавно)
Уши болят.( Серёжки, конечно, хорошенькие, но они из такого металла сделаны... Его и металлом нельзя назвать х)
Спать совсем не хочется. Буду смотреть плохое кино. Хорошее излишне напрягает, а мне это не нужно пока.
Вроде всё.) Просто и глупо, как всегда

@темы: мысли ни о чём

---

Верно ведь)

На самом деле, воображаемые друзья есть у всех. Вокруг нас слишком много людей, которых мы воображаем своими друзьями.

@темы: чьё-то

---

Иногда не могу понять: когда я делаю предсказание, я имею в виду то, что действительно произойдёт, или то, что я подсознательно ожидаю?
Всё сбывается настолько часто, что мне остаётся только теряться в догадках - а не грёбанный ли я прорицатель?

@темы: Настемысли

---

Это должно быть здесь

Любви нет, есть доказательство любви.

Автор: Настя Евсеева
Бета: Лика Мегрелишвили
Название: «The Dreamers» (по одноименному фильму Бернандо Берталуччи)
Рейтинг: НЦ-17
Описание: Действие происходит в 1968 году. Написано от лица Тома.

Небольшой ликбез по именам, чьи имена встречаются в тексте:
Пэтси Клайн, Силви Вартан, Крис Корнер

Что есть музыка для обычного человека? Набор звуков, слов и смысл, понятный только тому, кто ее написал. Что есть музыка для меломана? О, это самая прекрасная вещь, созданная людьми за всю историю.
Но, честно признаюсь, до двенадцати лет музыка меня не интересовала. Она просто-напросто проходила мимо меня. Впрочем, и у моих сверстников были совсем другие интересы. Я не знал ни современных жанров, ни исполнителей, в доме не имелось даже проигрывателя, что уж говорить о виниловых пластинках. В моей семье никто не умел играть на музыкальных инструментах, которых в доме тоже не было. Да и желания научиться никогда не возникало. Но наши дороги всё-таки пересеклись, когда одиннадцатого января шестьдесят второго, в день, когда мне исполнилось двенадцать, вышел в свет сингл битлов «Please Please Me/ Ask Me Why» . Фактически, для них это был дебют, а для меня - некое прозрение. Тогда я понял, что в этом что-то есть. Что это не просто звуки и слова, что это несет в себе определенный смысл, определенные чувства. Что человек сочинил такое не просто так - его что-то побудило. Во мне проснулся интерес. Может, это покажется дикостью, но я даже не слушал радио до этого дня. В двенадцать лет оно ничем не привлекало. Да и слушать было особо нечего.
В сетке британского радиовещания было не так много станций. В основном передавали различные новости со всех континентов, новости спорта, погоду и лишь иногда, между передачами, включали какие-нибудь хиты. Но была одна станция - Empire, которая вещала исключительно музыку . Самую яркую, самую новую. Прекрасную. В наше время в обществе происходили перемены. Не знаю, как именно менялось изобразительное искусство, но музыка становилась более раскрепощенной и тяжелой. Станция крутила The Who, The Kinks, The Doors и многих других, ведущие позволяли себе практически любую вольность в речи – и не только в том, о чем они говорят, но и как. Именно там, абсолютно случайно, я услышал свежий сингл The Beatles - и прозрел.
И вот так, в свои только стукнувшие двенадцать лет, я стал одним из тех, кого называют меломанами. Я слушал эту станцию ночи напролет, забрал у друга проигрыватель, а все карманные деньги спускал на пластинки. Хотелось послушать абсолютно всё! Я не понимал, почему я не уделял этому внимания раньше, почему я только сейчас понял, как музыка прекрасна. Я трепался о рок-группах со всеми и каждым. Друзья крутили пальцем у виска и говорили, что я ненормальный. А однажды я даже выпросил у родителей гитару на Рождество и решил учиться играть сам. Правда, тщетно.
Сегодня, много лет спустя после этого, градусник за окном показывал +15. Довольно-таки тепло для весны, поэтому я надел легкий пиджак и решил прогуляться до музыкального магазина за новыми пластинками. О, что это был за магазин! Я нашел его случайно, в поисках очередного драгоценного винилового диска. Магазин с обветшалыми дверьми с голубой облупившейся краской, маленькое помещение. Даже вывески как таковой не было.
В общем, снаружи ничем не примечательное место. Но внутри царил уют и комфорт - много полок с пластинками разных жанров и изданий. Стены были увешаны плакатами и фотографиями артистов, афишами выступлений, как прошедших, так и предстоящих. Народ там встречался самый разнообразный: от хиппи до сдержанных любителей брит-попа, фолка и только зарождающегося протопанка. Они часто устраивали дискуссии о том, какой стиль или какая группа лучше. Иногда разговоры перерастали в громкие споры и даже драки. Смысла в этом я не видел, так как считал, что всякая музыка по-своему хороша, и вообще себя не причислял к поклонникам только одного стиля или направления.
На улице и вправду было замечательно. Настроение соответствовало. Мне казалось, что всё в моих руках и мне всё нипочем. Мимо проходившие девушки оборачивались мне вслед, а пожилые женщины отмечали, какой я хороший и милый юноша. Я не мог не улыбаться. Удивительно, как быстро складывается у человека впечатление о тебе. Дорога к магазинчику лежала мимо большого высотного здания, откуда шло теле- и радиовещание. Обычно, возле него никого не было, а сегодня было целое столпотворение. Подойдя поближе, я решил, что это, должно быть, какая-то демонстрация. Но по какому поводу?
Я прошел вглубь толпы и огляделся в поисках человека, который бы мог адекватно объяснить происходящее. Мой взгляд остановился на молодом человеке, прикованном цепями к забору. Он был очень худым, небритым, лохматым. Цветастая рубашка была заправлена в узкие брюки, две верхние пуговицы оставлены не застегнутыми. Во рту он держал сигарету и смотрел на всех свысока – преимущество его большого роста. Наверное, он был больше чем на голову выше меня. Я прошел ближе. Из здания вышел мужчина с какими-то бумагами и начал громко зачитывать написанное на них: «Приказом британского правительства, радио-станция Empire, вещающая на частоте 109.9 признана антиправительственной, подлежит закрытию и штрафу на сумму сто тысяч фунтов. Директор станции подлежит аресту».
-Да они там все с ума сошли в своем правительстве? - подумал я вслух.
Уж каким-каким, а антиправительственным Empire не было. Им тогда стоит закрыть и арестовать все существующие станции, крутят-то по ним все равно одно и то же. Только Empire не забивали эфир всякой чушью про бунты в Париже.
- Эй!
Я обернулся, чтобы посмотреть, кто звал. Это был тот худой парень.
- Стряхни пепел.
Я растерялся и не понял, что он от меня хотел.
- Что?- переспросил я.
- Я попросил стряхнуть пепел с моей сигареты.
Я забрал сигарету из его губ, стряхнул пепел и хотел вернуть её обратно. Но он меня перебил:
- В принципе, можешь потушить.
- Ты откуда? - поинтересовался я, так как парень не был похож на англичанина.
- Из Италии, - коротко ответил он.
- Зачем ты приковал себя к забору? Думаешь, такой акт протеста чем-то поможет?
- А я не прикован!
Парень отпустил цепи и поднял руки, широко и искренне улыбаясь не только тонкими губами, но и глазами.
- Я много раз видел тебя в музыкальном магазине там за углом. Обычно все обсуждают какие-то новинки, а ты никогда в разговорах не участвуешь.
- Просто я никого не знаю, - пожал я плечами.
- Даже Антонио? Эту вонючку? - Он искренне был удивлен моим словам. - Ноэль пошел с ним поговорить. Вот он вернется, почувствуешь на нем знаменитый запах Антонио. – Он нагнулся ко мне, и заговорил на ухо, чтобы я мог услышать через крики толпы, - Знаешь, он воняет потом, одеколоном и всякими пряностями. По-моему его предки торгуют этой хренью... – я усмехнулся, - Кстати, как твоё имя?
- Томас.
- Ох, а вот и Ноэли, - парень кивнул, указывая куда-то за моей спиной. Я обернулся.
К нам подошел разодетый парень в шляпе-цилиндре, черных джинсах с ярко-красным ремнем, настолько узких, что казалось, будто они нарисованы прямо на его ногах, розовой облегающей футболке с леопардовым узором, поверх которой была одета кожаная куртка с множеством значков, зеленой бабочкой на голой шее, и в серебристых ботинках на каблуке. У него были черные длинные волосы, плоский нос и огромные голубые глаза. Лицо довольно странное, но привлекающее – возможно, виной этому была широкая заразительная улыбка. Выглядел он, как человек не из нашего мира, будто бы из будущего. С ним были еще четверо не знакомых мне парней. О чем они разговаривали, я точно не мог сказать, но по обрывкам фраз, что долетали до моих ушей, я решил, что разговор шел об изобразительном искусстве. Странная тема на митинге против закрытия музыкальной радиостанции, решил я. Парень, которого, видимо, звали Ноэль, снял шляпу, поправил волосы на макушке и одел её обратно, поставил руки в боки, с ног до головы оценивая меня.
- Это Томас, - представили меня Ноэлю.
Тот помахал рукой, и слегка подняв подбородок, поздоровался:
- Хай.
- Вы похожи, - выпалил я первое, что пришло на ум. - Братья?
Парни улыбнулись:
- Мы почти как братья, правда? - ответил Ноэль, подмигнув. - Правда, я здесь всего лишь за компанию. Мне малоинтересны ваши меломанские заморочки, - продолжил он. - Я художник!
Вдруг толпа встрепенулась и побежала прочь от здания - прибыла полиция и стала разгонять митингующую молодежь. Стуки, крики, визги. Мы тоже быстро сорвались с места: меня кто-то схватил за плечо и потащил вперед, так что я чуть не упал. Несколько секунд спустя я увидел, кто это был.
- Эй, а тебя-то как звать? - крикнул я.
- Сержио!
Мы бежали в толпе, а потом, я даже не заметил как, мы повернули и пробежали через какие-то дворы. Вышли мы на Трафальгарскую площадь, продолжая смеяться и посылать всю власть к собачьим чертям. Вот так я и познакомился с Сержио и Ноэлем.

Мы гуляли по ночному Лондону. Болтали о политике, фильмах, о музыке, почему во Франции нет хороших рок-групп. Ноэль восхищался архитектурой, а Сержио смеялся над ним, называя его лунатиком, помешанным на своих красках. "Нанюхается их и рисует. А потом, что выходит, выдает за искусство" - смеялся он. Ноэль пропускал это мимо ушей и смеялся вместе с нами. В городе было очень тихо, но я был оглушен биением своего сердца, звенело в ушах. Я не знал от чего оно так часто и громко билось. Думаю от того, что я успел влюбиться в своих новых друзей, пускай и таких странных. А может от того, что по городу слонялись полицейские машины и нас могли в любой момент поймать. Я не хотел, чтобы эта ночь кончалась. Я думал о том, что же именно меня привлекло в Сержио, почему я подошел именно к нему. Думал о Ноэле. Пока мы шли, я узнал их лучше и успел разглядеть в них хорошие качества, светлые умы.
Они рассказали о своих точках зрения на музыкальную индустрию, оба не лестно отозвались о неформалах. Да, они тоже себя ни к кому не причисляли. "Мы те, кто мы есть, - заявил Серж, - зачем быть кем-то другим?" В общем, я нашел в них то, чего не было у моих старых друзей. Ноэль был старше меня и Сержио: ему уже было 24, а нам всего лишь по 18. Вдруг очень захотелось курить. Я достал сигарету и стал искать по карманам зажигалку, но её нигде не было: видимо, забыл.
-Нет огонька? - Попросил я Сержа. Он кивнул в знак согласия, остановился напротив меня и чиркнул зажигалкой. Я с упоением затянулся и выдохнул ему в лицо, разглядывая его. Волосы казались чернее ночи, глаза блестели в свете фонарей, и, как ни странно, небритость ему шла. Его лицо расплылось в улыбке:
- Как мило.
Я рассмеялся и отвернулся от него, глядя на затягивающееся тучами небо:
- Кажется, будет ливень.
- У нас есть зонт, возьми.
- О, не нужно. Спасибо!
- Отлично, нам он тоже нужен, - заулыбался Ноэль.
- Не неси чепухи, Том, ты слишком скромный, чтобы согласиться! Бери.
Но я всё же отказался. Мы уже подходили к перекрестку, который бы развел нас троих по домам, как пошел ливень. Мы попрощались и быстрее разбежались кто куда, чтобы не промокнуть.
До своей съемной квартиры я добежал, закрываясь от дождя пиджаком. Он насквозь промок, но настроение было на высоте, в комнату я зашел, насвистывая мотив "Дома восходящего солнца" The Animals. Не страшась разбудить соседей, я пел: "Ох, мамы, детей не пускайте за мной тропой, что на дно ведет. Чтоб алчность и грех им не стали судьбой в том доме, где Солнце встает", не снимая обуви, прошел по кровати в ванную комнату. Стоя в душе, подставив лицо теплым струйкам воды, я прокрутил в голове весь прошедший день и решил, что нужно написать об этом маме в Лестер. Наконец от меня придут какие-то хорошие новости.
***
Я проснулся рано утром от оглушительного звонка телефона, стоявшего на прикроватной тумбочке. Странное дело, когда телефон звонит днем, он не кажется таким громким. Зато когда он звенит утром, да еще и в такое время (мне казалось, что сейчас не позднее пяти), он оглушал и просто напрашивался улететь в стену. Да и вообще, что за мода звонить по утрам?! Не раскрывая глаз, я наощупь дотянулся, снял трубку и хрипловатым голосом ответил на звонок, наплевав на все манеры и вежливость.
-Это кто?
-Оу, какие мы подозрительные. Это Серж.
Я сонно и довольно улыбнулся. Вся моя ненависть к утренним звонкам исчезла.
-Ты что-то хотел? - Спросил я, зарываясь носом в подушку. Всё же зачем-то он звонил так рано.
- Прости за столь ранний звонок, у меня занятия в восемь. Я тебя разбудил?
- Нет, что ты, я… - я прокашлялся, протирая глаза запястьем - Я уже давно встал…мм, много дел.
- Что-то не похоже, - я через трубку слышал, что он улыбался, - Есть предложение: приходи сегодня ко мне на ужин?
-Куда? В ресторан? – приподнявшись на подушках, я оглядел беспорядок, который оставил вчера в комнате. На столе и полу - листы бумаги, кругом разбросаны книги, одежда, все еще не до конца высохшая, была переброшена через спинку стула – брюки вообще валялись почти под кроватью.
-Томас, просыпайся! Нет, я бы, конечно, хотел иметь свой собственный ресторан и пригласить тебя туда, - засмеялся он, - но давай просто ограничимся моей квартирой?
-Хорошо, я согласен. Во сколько?
***
Мы встретились возле его дома, и он снова произвел на меня впечатление. Высокий, статный парень, бледная кожа и темные волосы, и эта вечная сигарета во рту. Правда, на этот раз рубашка была застегнута полностью, и выглядел он очень элегантно. Я еле удержался от того, чтобы не сделать ему комплимент.
Он пребывал в веселом, даже игривом настроении. Подшучивая надо мной, он пинками затолкал меня в лифт, а сам побежал по лестнице.
-Последний этаж! - кричал Серж, - И, кстати, у тебя есть все прививки?
-Что? – я подошел ближе к решетке лифта, пытаясь его расслышать, взявшись за прутья, - В каком смысле?!
-Ну, я не знаю, вдруг у тебя аллергия на итальянские семьи. – Его голос то удалялся, то приближался, вместе с его передвижениями по лестнице, - Или вдруг мы заразные?
Я рассмеялся:
-Уж поверь, если бы это было так, я бы уже давно покрылся сыпью, покраснел, разбух и стал бы тебе неприятен.
-Этого никогда не случится, - весело ответил Сержио.

Лифт остановился на последнем этаже. Серж оказался там быстрее (я не виноват, что у него такие длинные ноги). Вытащив меня из лифта и не дав опомниться, он снова затолкал меня, на этот раз в двери квартиры.

Нас встретила его мать – сходство нельзя было не заметить. Собственно, и привычки, казалось, Сержио тоже перенял от нее - в её руке красовалась тонкая дамская сигаретка. Миссис Пиццорно была англичанкой, милой, на вид доброй женщиной лет сорока, в домашнем платье и фартуке. Должно быть, она была занята ужином, когда мы пришли.
-Сержио, ты не говорил, что у нас будут гости. - Разглядывая меня, сказала она сыну. – Я рассчитывала только на троих.
- Но ты же не против? – Серж положил руку мне на плечо, - Это Томас, мой новый друг.
- Очень приятно, Томас, - она протянула мне руку, - проходи, располагайся.

Квартира была самой обычной, каких по всей Англии десятки и тысячи. Но единственным отличием от этих обычных квартир был размер - множество комнат, как маленьких, так и больших, нескончаемые коридоры, двери, ведущие неизвестно куда. Это я успел заметить, пока мы шли знакомиться со старшим Пиццорно. Обстановка была типичной для Англии, хотя я ожидал увидеть у Сержио дома что-то истинно итальянское. Я не запомнил, как Серж довел меня до кабинета его отца; он остановил меня у двери, дав мне знак подождать. Сам он прошел в комнату к креслу, в котором сидел его отец, и что-то шепнул ему на ухо. Я заметил, что отец приобнял сына и поглаживал его по спине, как бы одобряя то, что ему говорят. Затем они оба повернулись ко мне:
- Здравствуйте, Том! - поприветствовал меня мистер Пиццорно.
Мистер Пиццорно был итальянцем чистых кровей, и, несмотря на то, что в Англии он жил уже лет пятнадцать, в его голосе был слышен акцент. Он бы вполне мог быть каким-нибудь сицилийским мафиози, и я уверен, что так бы и подумал, если бы совсем о нем ничего не знал. Вчера, пока мы гуляли, Сержио рассказал, что его отец бизнесмен, а мать простая учительница. Но мысль о мафии меня не покидала, и от этого мне хотелось обращаться к его отцу не "мистер", а "господин" и не творить глупостей. Так, на всякий случай.
Я держался скромно, а вот для четы Пиццорно, видимо, было в порядке вещей курить за столом и выражаться. Не сказать, что их речь была грязной - они говорили свободно и не подбирали слова, называя дерьмо дерьмом. Мне это казалось немного странным, ибо я никогда бы не позволил себе при родителях употреблять грязные словечки и курить. И ни в одной другой семье я такого не встречал.
Разговоры шли снова о политике. Мистер Пиццорно что-то возбужденно мне объяснял, а я слушал в пол-уха. Миссис Пиццорно и Сержио сидели напротив и просто наблюдали за нами, затягиваясь каждый своей сигаретой и выдыхая струи сизого дыма.
-Молодой человек, Вы меня вообще слушаете?! - Возмутился Пиццорно старший. Я растерянно моргнул пару раз, затем, сглотнув, промолвил:
-Простите, я Вас невнимательно слушал. Честно говоря, политика меня не интересует, я в ней не разбираюсь. Мне не важно, что он там у себя решают. Меня всё устраивает, не понимаю, почему других нет. Есть я, музыка, учеба - этого мне вполне достаточно. Конечно, молодежь, в том числе и я, можем быть в чем-то не согласными с правительством. Но это так наивно полагать, что все эти демонстрации и бунты что-то кардинально исправят. Даже взять вчерашнюю акцию протеста против закрытия радиостанции. Всё равно её закрыли. Поэтому бессмысленно даже говорить об этом, добавил я, чтобы закрыть непривлекательную для меня тему.
-И что же теперь, молчать? - Наконец подал голос Серж, опершись локтем на стол и пристально глядя на меня, от чего мне стало как-то неловко за свои слова.
-Нет, я этого не говорил. Это лично моё мнение, - мне вовсе не хотелось его обидеть или хоть как-то задеть, - Так же сугубо мое мнение - что королевская семья и все остальные наши правители - ящеры, переодетые людьми.
-Ох, дорогой, Вы начитались теорий заговора. Или "Доктора Кто" пересмотрели? - подколола меня миссис Пиццорно. Все рассмеялись, и это немного разрядило обстановку.
-Вы интересный молодой человек... Сержио, твой новый друг даже занимательнее, чем ты думаешь, - заключил мистер Пиццорно. Дальше мы разговорились о музыке, и родители поведали мне, что Сержио играет на гитаре, неплохо поет, а первыми словами, что он сказал, были строчки из песни Карлы Бони Acque amare. Наверное, они преувеличивали, потому что Серж качал головой и закатывал глаза.
Время пролетело быстро, и родители засобирались спать.
-Я оставил чеки, как всегда, на комоде в коридоре. Не трать на всякую ерунду, Сержио Лоренцо! Доброй ночи, молодые люди, - первым попрощался с нами мистер Пиццорно.
Его жена тоже встала, встал и я. Я поблагодарил её за вкусный ужин и теплый прием, и тоже собрался было уходить, как она обратилась к сыну:
-Может, оставим Тома у себя? У нас лучше, чем в его съемной комнатушке, - улыбнулась женщина, и, пожелав нам спокойной ночи, поцеловав Сержа в макушку, последовала за мужем.
Как только мы остались на кухне вдвоем, Сержио вскочил и на носочках добежал до выключателя. Свет потух, а через пару мгновений комната озарилась пламенем свечей. Признаться, атмосфера стала очень интимной. Серж поставил две свечи на стол и сел обратно на своё место. Говорили мы в полголоса, чуть ли не шепотом.
-Ты их просто покорил, - улыбнулся Сержио.
-Да ну? Мне кажется, твоему отцу не понравилась моя позиция.
-Чепуха! Он слушал тебя очень внимательно, - Серж водил пальцами по язычку пламени одной из свечей, не в силах оторвать взгляд от огня.
-У тебя замечательные предки.
-Уверен, твои тоже хорошие. У плохих родителей не может быть такого хорошего сына, - он на секунду поднял на меня взгляд и улыбнулся.
-О, нет, тебе с моими лучше не встречаться. Твои, поверь мне, лучше.
-Как странно, чужие предки всегда кажутся лучше своих!
-Зато бабушки и дедушки всегда лучше свои, чем чужие, - продолжил я его мысль, начиная играть с огоньком второй свечи.
Серж положил своё лицо на ладони, вздохнул и прошептал:
-Папа прав – ты замечательный, Томас Мейган, - он снова посмотрел на меня, на этот раз как-то странно, и будто выжидающе.
Я засмущался и, должно быть, покраснел, благо в комнате было темно. Затем он привстал, наклонился через стол ко мне, но язычок пламени подпалил прядь его длинных волос, от чего он вздрогнул и резко дернулся от меня.
-Ты в порядке? - забеспокоился я.
-Да, вполне, - он стряхнул икорки с волос, нагнулся аккуратнее и прикурил очередную сигарету от свечки. Я завороженно смотрел на то, как тлеет табак в его самокрутке, а дымок, извиваясь, поднимается куда-то вверх.
-Пойдем, провожу тебя в твою комнату.
Мы шли по длинному-длинному коридору. Затем по еще одному. Это всё мне напоминало систему лабиринтов - я даже вспомнил греческую мифологию и сравнил эти коридоры с лабиринтом Минотавра - стоит нарисовать карту, чтобы не заблудиться и найти выход. Перед дверью в гостевую спальню, куда привел меня Серж, стояли полки, забитые огромным количеством пластинок. У меня слегка перехватило дыхание, когда я заметил несколько коллекционных, очень редких экземпляров. Должно быть, это коллекция Сержио, родители явно не разделяли его пристрастие к музыке. Серж открыл дверь в конце коридора:
-Мы пришли. Пойдет?
Я осмотрел комнату. Она была довольно-таки простой: кровать, тумбочка с лампой да шкафы. На окнах тюлевые занавески и тяжелые шторы бутылочного цвета. В комнату попадал лунный свет, и, видимо, была открыта форточка – занавески слегка колыхались от вечернего ветерка.
-Д-да, - впечатленный только что увиденной коллекцией винила, я заикался и не знал, что еще можно сказать. - Спасибо! - Наконец, я сообразил поблагодарить его за приют на ночь.
Серж включил лампочку на тумбе.
-Ну, тогда спокойной ночи, увидимся утром, - ответил Сержио и вышел, щелкнув выключателем у двери. Затем остановился в проеме и, обернувшись, добавил, - Сладких снов.

Ночью я проснулся от острого желания справить нужду. Я поднялся, натянул брюки и вышел в коридор в поисках ванной комнаты. Все двери были закрыты, и, если честно, я побаивался случайно открыть не ту – например, дверь в родительскую спальню. К счастью, уборная нашлась раньше, чем я забрел куда-то, куда не следовало бы.
Обратно в комнату вернулся я не сразу. Одному искать дорогу в этих коридорах было куда сложнее. Кажется, я свернул не в ту сторону, и оказался у еще одного стеллажа с дисками, который я не мог не пробежать взглядом. Половицы предательски скрипели, и я боялся кого-нибудь разбудить. Пройдя дальше, я заметил, что одна дверь была приоткрыта. Я осторожно заглянул в комнату. То, что я увидел, заставило меня прирасти ногами к полу, во рту резко стало сухо, а ладони начали потеть: Сержио лежал на животе, прижимая к лицу подушку, простыня же была скомкана где-то в его изножье кровати – он был полностью обнаженный. Я не мог не любоваться – его кожа казалась еще белее на фоне бордовых простыней, волосы разметались по подушке, открывая лоб, и подрагивающие веки с неприлично длинными ресницами, спина вздымалась в такт его спокойному дыханию. Я проследил за изгибом спины, и опустил взгляд ниже, сглотнув. Простыня лишь немного прикрывала его длинные подтянутые ноги. Мне казалось, что я могу разглядеть даже небольшую россыпь веснушек и родинок на его плечах и ямочки на пояснице.
Он был прекрасен.
Только страх, что меня могут поймать за таким довольно странным занятием, заставил меня сдвинуться с места.
Я не помню, как нашел свою комнату и как упал на кровать. О сне не могло быть и речи. Я снова и снова рисовал в своем воображении его. Его что? Его лицо, тело? Все вместе? Как он смеялся над моими шутками, как втягивались его щеки и выступали скулы, когда он закуривал новую сигарету, как его тонкие пальцы непринужденно поглаживали бокал вина, когда он слушал своего отца за ужином. Я не понимал, что со мной происходило. Это было сродни наваждению.
Я вспомнил, как он наклонился ко мне. Зачем он это сделал? Хотел меня поцеловать? От этой мысли я резко втянул воздух, моргнул пару раз, пытаясь хоть как-то прояснить что-то необъяснимое, происходившее у меня в голове.
Я никогда не был заинтересован в парнях – что же было такого особенного в этом итальяшке, что заставляло меня терять разум?
Я лежал на спине, подложив одну руку под голову, а другую на живот, и тяжело дышал. Я закрыл глаза, пытаясь успокоить себя. Тщетно. Память услужливо подкидывала все новые и новые беспокоящие образы, будто рисуя их на веках. Внизу живота начало тянуть. Рука, лежавшая на животе, сама по себе поползла ниже, сначала поглаживая через ткань, затем - под резинку трусов. Обвив пальцы вокруг своего члена, я резко вдохнул и закусил губу, чтобы сдержать тихий стон. Мне вовсе не хотелось, чтобы меня услышали. Какими бы либеральными не были родители Сержио – дрочить в чужом доме в первую же ночь пребывания – думаю, и для них было бы чересчур.
Я начал двигать рукой вниз и вверх, сначала медленно, пытаясь растянуть удовольствие. Контролировать дыхание уже было бесполезно. Как я ни старался, с моих губ иногда слетали тихие стоны и вздохи. Наслаждение возрастало, свиваясь клубком внизу живота, готовясь вот-вот взорваться. Через пару мгновений я не смог больше терпеть и кончил, кусая губы, как мне казалось, до крови, пытаясь не закричать. Вытерев руку о штанину трусов, я лежал, измотанный, пытаясь восстановить дыхание и успокоить сердце. В конце концов, усталость взяла свое, и я забылся глубоким сном.
***
Проснувшись следующим утром, я почувствовал тяжесть на ногах, будто бы на мне кто-то сидел. Сразу открывать глаза я не стал, решил подождать, что будет дальше. А дальше, чей-то палец провел по веку правого глаза, затем меня туда же лизнули. Я открыл глаза и встретился в нескольких сантиметрах от своего лица с улыбающейся физиономией Сержа. Наши носы почти соприкасались, и он смотрел мне прямо в глаза, не отрываясь. Увидев, что я проснулся, он отстранился, но продолжал сидеть на моих ногах.
-Что ты делаешь? - Ошарашенно спросил я.
-У тебя веки дрожали, и глаза опухли. Когда у меня такое, Ноэль делает то же самое.
Затем он быстро соскочил с меня, потянув одеяло на себя:
-Вставай, вставай, вставай! - Задорно затараторил он.
Я стал тянуть одеяло на себя, прикрываясь:
-Эй, я не одет!
Он отпустил свой край одеяла, попятился медленно назад и смотрел он на меня так, будто замышлял что-то нехорошее.
- My eyes have seen you, my eyes have seen you, - запел он.
Я закатил глаза.
- My eyes have seen you, Stand in your door, - подхватил я.
-Бра-а-аво! - Похвалил он и продолжил петь немного громче, выходя из комнаты. - Meet inside, Show me some more!
Он ушел и из коридора был слышен его голос, призывно допевающий последние две строчки "Show me some more! Show me some more!"
Наконец, я поднялся с кровати, оделся: на стуле рядом я обнаружил чистую футболку, и свои брюки. Заправив кровать, я направился в ванную комнату, которую я нашел ночью. Вспомнив, что случилось позже, я немного покраснел. В свете дня комната мне показалась еще больше, чем до этого. Я посмотрел на себя в зеркало: глаза действительно немного припухли и даже были красными – следствие отсутствия нормального сна. Я ополоснул лицо холодной водой, как вдруг резко открылась душевая шторка, и за ней оказался Серж. Голый. Снова.
Я смотрел на его отражение в зеркале, ошарашенный, краснея до корней волос.
-Ты так смущен. Увидел что-то новое? - С невинным выражением лица заботливо произнес он. Я невольно пробежался взглядом по всему его телу, нервно сглотнув. Он подошел ближе, а мысли в моей голове сменяли одна другую. Я не мог понять – неужели у него в порядке вещей ходить обнаженным перед людьми, которых он знает три дня. Если да, то мне нужно к этому привыкнуть, иначе у меня появится проблема с тем, как скрывать реакцию своего организма на его привычки. Зрачки Сержа были расширенными, несмотря на то, что в комнате было светло, а сам он был будто бы под гипнозом.
-У тебя очень красивые губы, ты знаешь? Яркие, пухлые. Я дотронусь, можно?
Я не знал, что ответить и просто слегка кивнул, замерев, хотя внутри меня всё дрожало. Он мягко дотронулся до моих губ своими длинными теплыми пальцами, очертил их контур, стер каплю воды с нижней губы большим пальцем. Я непроизвольно вздохнул и приоткрыл рот, борясь с желанием, сродни инстинкту, лизнуть подушечки его пальцев.
-Такие мягкие и розовые, - он убрал руку. - Я думаю, если их накрасить помадой, из тебя получится очень даже симпатичная девушка! - И в одно мгновение Сержио стал таким же, как и пятнадцать минут назад - веселым и беззаботным. Хоть и всё еще обнаженным. А я словно вышел из транса, молчал и не знал, как себя вести. Собрав остатки мыслей вместе, я сказал:
-Кхм… знаешь, я, пожалуй, пойду.
Он удивленно вздернул бровь, выдавливая зубную пасту на щетку:
-Я хотел тебе предложить пожить у меня. Предки уехали.
-Они уехали? - Переспросил я.
-Ну да. Они пробудут в Риме около месяца, может перебираться ко мне с вещами, - он сплюнул пену, и посмотрел на меня через отражение в зеркале.
-Мы же знаем друг друга всего два дня!
Он улыбнулся:
-Вот и познакомимся поближе! Ну, ты как? Возьмем мой мопед и съездим за вещами, - казалось, он все уже решил сам.
И я согласился. Думаю, любой другой на моем месте тоже бы согласился провести целый месяц в компании единомышленника, чертовски привлекательного и очень часто голого единомышленника, в огромной квартире, где можно делать всё, что заблагорассудится. Я пытался запретить своим мыслям заходить слишком далеко, воздержаться от каких-либо фантазий, но от такой перспективы у меня защекотало в животе.

Наши дни утопали в сигаретном дыме, выпивке и музыке. Серж где-то достал травку и часто скручивал косячки. До этого мне как-то не представлялось возможности накуриться. Но ведь все всегда бывает в первый раз?
Я жил у Сержа уже почти неделю, и даже свыкся с его привычкой ходить нагишом по утрам. Да и днем он предпочитал оставаться без рубашки, или же не застегивать ее. Как-то раз он затянул меня в ванную, закрыл дверь, отвинтил кран и сказал:
- Раздевайся!
У меня отвисла челюсть, и я вытаращился на него, пытаясь понять, в какую игру он захотел поиграть на этот раз. Сам же он стягивал с себя футболку через голову, и ставил на чудом оказавшийся тут проигрыватель диск Patsy Cline. Он принялся за пряжку ремня, и снова посмотрел на меня:
- Да ладно, что ты как девчонка! – Он достал из-за уха самокрутку. – Неужели не хочешь попробовать?
Я еще раз смерил его недоумевающим взглядом, но все же начал расстегивать пуговицы на рубашке. Серж довольно улыбнулся и наклонился проверить воду в ванной. Когда она заполнилась до половины, он разделся полностью и залез в воду.
Я продолжал краснеть, снимая рубашку и брюки. Не то, чтобы я стеснялся своего тела – просто я смущался под его взглядом – Сержио не сводил с меня своих карих глаз, еле заметно улыбаясь.
Он прикурил сигарету. Тогда я смотрел на него и думал, что затягиваться косяком и быть при этом чертовски милым может только он. Пэтси пела «Sweet dreams of you, Every night I go through», я мысленно подпевал, посвящая её Сержио. Влажные кончики его волос завивались, что делало его каким-то ангельским, что никак не вязалось с щетиной и дьявольской ухмылкой на тонких губах. Серж часто провоцировал меня, специально или нет. Его зрачки расширились настолько, что глаза казались абсолютно черными. Не в силах сопротивляться, я снял с себя последнюю одежду и залез в ванную. Ощущения от теплой воды были еще приятней от того, что наши ноги соприкасались под поверхностью.
- Открой рот.

Я, уже устав удивляться его просьбам, открыл. Он затянулся, придвинулся ко мне, и, придерживая мое лицо одной рукой, выдохнул дым в мой открытый рот. В ушах у меня зазвенело от того, как громко и часто стало биться сердце. Он не отпускал мое лицо – его рука переместилась на мою шею, большой палец поглаживал кадык. На секунду я задержал дыхание. Слегка наклонив голову, Серж коснулся своими губами моих.
Звук, который я при этом издал, явно был не человеческий. Я ответил на поцелуй сразу, проникнув языком в его рот. Все мое тело как будто превратилось в электрический провод – легкое покалывание поднималось от кончиков пальцев на ногах вверх, вызывая потрясающие ощущения в каждой клеточке. Я схватился руками за края ванной так сильно, что побелели костяшки пальцев. Поцелуй был непривычным - щетина Сержио кололась, но мне это даже нравилось. Я почувствовал его длинные пальцы на своей ноге - обвив ими мое бедро, он поглаживал кожу под моей коленкой.
Мои легкие начали гореть от недостатка кислорода, но я не хотел отстраняться первым. Это сделал Серж, продолжая держать меня за подбородок, но, не отодвигаясь далеко:
- Выдыхай.
Я не сразу сообразил, о чем он говорил, затем вспомнил про косячок, тлеющий на полке над ванной, и выдохнул, продолжая смотреть ему в глаза. Он улыбался, а потом громко и заразительно засмеялся. Глядя на него, я заулыбался, что вызвало у него еще один приступ смешков и хихиканья. В итоге, я не выдержал и рассмеялся вместе с ним.
Частенько Серж доставал свою гитару, Gibson Hummingbird, и мы перепевали свою любимые песни. Как-то раз он заиграл неизвестную мне мелодию. Я спросил, что это, а он ответил, что это его собственного сочинения. Я сказал, что ему стоило бы создать свою группу и покорять сцены, на что он лишь усмехнулся: «Мне это не нужно». Когда я выпросил у предков гитару и начал учиться играть, я мечтал, что буду скакать по сцене, танцевать с бубном, и петь свои собственные песни, а миллионы девушек по всему свету будут сходить по мне с ума. Ответ Сержио меня удивил.

В гостях постоянно оставался Ноэль. Иногда он пел вместе с нами, и всегда приносил свои краски и разрисовывал нам лица. Мы накуривались и загадывали друг другу загадки и, если кто-то из нас не знал ответа, то назначался штраф. Сначала они были относительно невинные - выйти на балкон голышом и орать какую-нибудь песню, или позволить Ноэлю разрисовать себя полностью и сделать то же самое, выйдя на улицу. Поначалу я в этих играх не участвовал, а просто был наблюдателем. Но в один день ставки возросли.
В тот вечер мы вернулись домой, промокшие из-за очередного ливня. Я пошел было в свою комнату, как Серж меня окликнул:
- Эй, ты куда это?
- К себе, нужно переодеться, - в недоумении ответил я, потихоньку стягивая мокрую рубашку.
- У тебя там холод собачий. Иди ко мне.
Когда я зашел в его комнату, он уже был полностью раздет и искал в шкафу чистую одежду. На его любовь являться передо мной в голом виде я уже не обращал, точнее, старался не обращать внимания. Пока он переодевался, я прошел к окну и смотрел на стену воды за ним. Хоть окно и было закрыто, а в щели всё равно задувал холодный ветер. На сквозняке я покрылся мурашками и уже не мог дождаться того момента, когда переоденусь.
- Лови! – окликнул меня Серж, бросая мне вещи. – Переоденься в это.
Я сто раз пожалел, что согласился взять его вещи. Одел он меня в одну из своих полупрозрачных рубашек, которая к тому же была мне до колен.
- А тебе идет, - сказал он, развалившись с бокалом вина на кровати.
Я решил не дерзить и не высказываться ему все, что я по поводу его одежды думаю, ведь у каждого свой вкус. Тем более, мне она даже начинала нравиться.
Из коридора послышалось пение, голос приближался к комнате. Через пару секунд появился Ноэль в образе…кого? Он пел на чистейшем французском и всячески изображал кого-то:
– Кто я? – Спросил он нас. Кажется, это было очередной загадкой. – Ну, Сержио, ты должен знать! Кто я?
Он развел руки в стороны и вопросительно поднял брови.
- Я не знаю, - коротко ответил Серж, лениво потягивая вино.
- Не может такого быть, мы вместе слушали её пластинки! – Ноэль повалился на кровать, ткнул Сержа в бок и снова спел пару строчек неизвестной мне песни.
Серж подумал с полминуты:
- Всё равно не знаю.
Ноэль перевернулся на живот, подполз к его лицу и четко выдал разгадку:
- Sylvie Vartan, Tous mes Copains, 1962 год.
- Вот черт! – С досадой воскликнул Серж. – Я мог бы и догадаться! Тем более что у меня был ее постер.
- Но ты этого не сделал, - нараспев произнес Ноэль, скрещивая руки и ноги, и поворачивая голову к Сержу, - поэтому тебе полагается штраф.
- Это какой же?
- Ты. Сделаешь то. Что делал. Когда смотрел на её фотографию. – Ноэль разделял почти каждое слово, давая понять, что намекает на что-то очень конкретное. На его лице сияла довольная улыбка. Серж же сделал вид, что не понимает о чем идет речь.
- Что ты имеешь в виду?!
- Ты прекрасно знаешь, о чем я. Выполняй! – Ноэль захлопал в ладоши, и начал сталкивать Сержа с кровати. Когда тот наконец-то слез с постели, Ноэль шлепнул его по заднице для пущей убедительности. Я усмехнулся, а Сержио смерил нас обоих убийственным взглядом.
С минуту колеблясь, он всё же достал со шкафа старый потертый, местами порванный постер Sylvie Vartan и прикрепил его к двери. Потом он расстегнул штаны, приспустил их и встал на колени перед портретом.
- Томми-бой! – позвал меня Ноэль, похлопав по кровати рядом с собой, - Иди сюда. Отсюда вид лучше.
От всего того, что происходило дальше, у меня глаза вылезли на лоб. Серж дрочил на фотографию Силви, тихо постанывая и зажмурив глаза. Двигал рукой он очень быстро, чтобы скорее кончить и прекратить это все. Глядя на него, я не дышал и даже не двигался. Ноэль внимательно за ним наблюдал, ухмылка играла на его губах, затем он на секунду взглянул на меня, отметив мою реакцию, и уголок его губ пополз вверх. Кончив, Серж быстро восстановил дыхание и, как ни в чем не бывало, натянул штаны, поднялся и вышел, обратившись ко мне:
- Пошли, выпьем чего покрепче.

Мы присели в кофейне, что находилась за углом дома. Сержио был напряжен, а я взволнован.
- Скажи честно, ты был шокирован? Мне ты можешь признаться.
Я занервничал – мне совсем не хотелось обсуждать произошедшее.
- Что ты хочешь, чтобы я ответил?!
- Да ничего особенного, я просто спросил.
- Знаешь, на кого ты похож? Ты похож на Ноэля. Такой же странный. Хотя вы даже и не братья!
- Мы братья. Сиамские близнецы… - он постучал пальцем по голове, - сросшиеся здесь.
- Нет, у вас какие-то странные отношения. Десять минут назад ты выглядел так, будто бы хочешь убить его!
- Так и было, - Серж, как ни в чем не бывало, пожал плечами.
- Я не понимаю. У меня есть старший брат, но он никогда не заставляет делать меня то, чего я не хочу.
- Ты думаешь, он меня заставляет? – Серж задал вопрос на полном серьезе, изогнув бровь и вглядываясь в мои глаза. Мне стало немного не по себе, я поджал губы.
- И ты не собираешься ему мстить? – После недолго молчания спросил я.
Он замотал головой:
- Нет.
Я убедился в том, что дружба между ними куда более специфическая, чем между мной и Сержем. Возможно, в последнее время их отношения и стали прохладнее, хотя я вполне мог ошибаться. Еще я не мог переварить и усвоить то, что видел.

Вечер того же дня проходил в тихой, даже семейной, обстановке, необычной для нашей странноватой компании. Мы не крутили косяки, не пили ничего крепче красного вина. Как будто бы мы на какой-то момент устали от этого. Инцидент, произошедший ранее, был забыт, мы развлекали себя разговорами о едва известном Дэвиде Боуи и интеллектуальными играми. Небольшая комната была наполнена сигаретным дымом; казалось, что в воздухе не осталось ни одной капли чистого кислорода. Струйки табачного дыма красивыми узорами тянусь вверх, и я частенько увлекался, глядя на них. Из такого транса меня выводили ладони Сержио, когда он махал ими перед моими глазами, как бы говоря: “Эй, очнись!”. Освещала помещение лишь небольшая настольная лампа, и то она была включена лишь потому, что мы играли в нарды. Правда и они у нас были не как у всех нормальных людей: штрафы за проигрыш назначались и здесь.
Ближе к ночи, Сержио заныл, что ему скучно, и он хочет заняться чем-нибудь другим. Я заметил, как глаза Ноэля в этот момент стали коварно поблескивать, а губы сложились в довольной ухмылке.
- Давай последнюю партию сыграем с тобой, Томми-бой?
Мы разыграли последнюю партию, и я понятия не имею, каким магически образом Ноэлю удавалось выбрасывать удачные комбинации на кубиках. В общем, партию я продул.
- Ну, и какой ты штраф мне назначишь? - С вызовом в голосе спросил я довольного, как сытого кота, Ноэля.
Он забрал из моих рук бутылку и, делая глоток за глотком, украдкой смотрел на Сержа, который в этот момент лежал с какой-то толстенной книгой на диване напротив нас. Тот, почувствовав на себе взгляд, выглянул из-за книги:
- Что? - спросил он.
Ноэль выдерживал паузу и попеременно смотрел то на меня, то на Пиццорно. Серж поднял бровь, поняв, что в этом будем замешан и он.
- Может, ты уже скажешь, что задумал? Меня раздражает твой коварный вид. - Я не выдержал. Еще никогда так долго не придумывался штраф. И чем скорее я расплачусь с ним, тем лучше.
В этот момент, клянусь, я услышал, как в голове Филдинга щелкнуло.
- Сержио, ты, смотрю, заскучал? - невинно начал он. - Я хочу, чтоб всем было весело...и хорошо. Поэтому, Томми-бой, я хочу, чтобы ты и Сержио занялись любовью передо мной.
Мои глаза округлились до размера блюдца и полезли на лоб от возмущения.
- Только давайте не здесь. - все также невинно продолжал Ноэль.
- Где тогда? - спросил Серж. Я же не мог что-либо возразить и сказать, я просто бешеными глазами смотрел сначала на одного, потом на другого, представляя себе, как я их душу.
- Ну, я не знаю...Скажем, в кабинете твоего отца.
Сержио улыбнулся уголками губ:
- Я не стану этого делать.
- Нет, это я не буду! - Выпалил я, мысленно наводя пистолет меж глаз этому… Ноэлю.
- Да ла-а-адно, я же вижу, как вы друг на друга смотрите! Ну!

Сержио выхватил из его рук бутылку, принимая правила игры, поднялся с дивана. Делая глоток за глотком, он смотрел своими черными глазами на меня и начал свободной рукой расстегивать пуговицы на своей рубашке. Покончив с ними, он принялся за застежку на джинсах. Я смотрел на все это и хотел провалиться под землю, испариться, выйти в окно, хоть что-нибудь, лишь бы все это вдруг оказалось неправдой. Да, я фантазировал и заглядывался на голое тело Сержа, но... Это слишком! Я явно не был готов к такому повороту событий. Я сорвался с места и метнулся из комнаты прочь. Ноэль, громко вздохнув, разочарованно упал на кровать.
Я убежал на кухню, мысленно проклиная всё на свете. Я слышал, что за мной кто-то пошел - и я понимал, что мне не спрятаться даже в такой огромной квартире. Я налил в стакан холодной воды, прямо из-под крана, и оперся о раковину, чувствуя, как холодок медленно пробегает по позвоночнику, расползается в животе. Шаги приближались, их становилось отчетливей слышно и я, спрятав лицо в ладонях, смирился со своей участью. Я не видел, кто зашел, но узнал по сладковатому запаху его кожи - он подошел сзади и прижался к моей спине всем своим телом. Сержио.
- Что же ты убегаешь, милый Том, - зашептал он, и моё ухо обожгло от его горячего дыхания, - это, по меньшей мере, неприлично, ты должен заплатить штраф...

Штраф, штраф, штраф... меня уже тошнило от этого слова. На секунду я подумал, что всего еще можно избежать, и вырвался из его рук, попятившись задом к выходу. Увидев, что Пиццорно уже раздет и готов, я затараторил, как пулеметчик:
- Нет, Сержио, я не хочу, я не буду, я не могу!
Я врезался задницей в кухонный стол и раскинул руки, чтобы не упасть, как меня тут же за них схватили сзади и повалили на стол.
- Ноэль, гребанный придурок, отпусти!
- Да что ты так сопротивляешься? - Он сжал руки еще сильнее, что даже стало больно.
- Всё, всё. Не сопротивляюсь, пусти!
Но он не отпустил.
Серж подошел ближе, сел на колени и начал расстегивать мои брюки. Я снова забрыкался.
-Чшш! - Поднес он палец к губам, глядя на меня снизу вверх своими ангельскими глазами. Он стянул с меня брюки вместе с трусами.
И даже не смотря на то, что у меня встал, мозгами я все еще сопротивлялся, хоть и потеряв всякие надежды на побег. Положение моё было крайне неудобным, по крайне мере физически точно. Ноэль больно сжимал меня за плечи, а край стола больно впивался в зад. Серж с интересом разглядывал мой стояк, посасывая свой собственный указательный палец. Потом он им же медленно провел от самого основания до кончика моего члена, от чего у меня внутри все задрожало, и я не мог не испустить тихий стон, закинув голову. Колени подкосились, и я расслабился. Почти. Ноэль даже ослабил хватку, поняв, что я уже точно никуда не убегу. Затем Серж подразнил языком головку, и я растерял последние капли сопротивления. А смысл? Сутками напролет я ведь только и желал дотронуться до белой кожи Сержио и целовать его снова и снова. А сейчас он сам идет ко мне в руки, пускай и таким путем.
И тогда я уже сам снял с себя футболку и лег на стол, Серж забрался сверху, и прильнул к моим губам, сразу проникая шершавым языком в рот. Его руки блуждали по моему животу и груди, мои по его спине к затылку, я прижимал его за голову всё ближе к себе. Мы уже тихо постанывали только от поцелуя. Серж оторвался, облизывая губы и поправляя челку левой рукой, он уселся на мои бедра и правой взял мой уже ноющий член. Я смотрел на него снизу, он выглядел как грязная опытная шлюха. Его взгляд был похотлив, черные угольные волосы падали на лицо, как бы он их не поправлял, а тело казалось еще белее и тоньше. Я не мог представить, что он собирался делать дальше. Он медлил, будто собираясь с мыслями, водя рукой по моему члену. Я почувствовал, что он на что-то решается, когда он посмотрел на меня глазами, полными нерешительности. Видимо, не одному мне было страшно. Я посмотрел на него, пытаясь дать ему понять, что ко всему готов, и что все будет хорошо, затем опустил руку и обхватил его член, от чего Сержио зашипел и слегка толкнулся бедрами в мой сжатый кулак. Через несколько секунд он сплюнул на ладонь, а затем решительно смазал слюной мой член, привстал и медленно опустился на него. Стало невыносимо приятно, мои глаза, казалось, закатились глубоко в череп, когда я оказался в нем полностью, прогибаясь под ним. Он стал медленно двигаться вверх-вниз, я притянул его снова к себе за шею, чтобы поцеловать. Он стонал мне в рот, тяжело дыша. Было ощущение, что мы плывем на одной волне, что тело стало одно на двоих, что сердце вырвется из груди. Я уже инстинктивно двигался ему навстречу, сжимая его бедра, оставляя едва заметные следы от пальцев на фарфоровой коже.
- Шшш, - произнес я, - не спеши… Не хочу, чтоб это кончалось.
Он посмотрел на меня исподлобья, улыбнулся, стал двигаться медленнее, выпрямившись. Его спина выгибалась, от удовольствия он закрывал глаза и закидывал голову назад. Я снова обвил пальцами его член, он громко застонал:
- Том!
Мне казалось, что ничего не может быть прекрасней - то, что я чувствовал, что видел перед собой, слышал. Через несколько минут его движения стали беспорядочными, дыхание сбилось окончательно, и он кончил мне на живот, продолжая слегка дрожать после, повалившись на меня сверху. Его оргазм спровоцировал мой – меня накрыла волна удовольствия, по всему телу будто прошла серия слабых ударов током.
Все это время в дверном проёме, облокотившись о косяк, наблюдая за нами, стоял Ноэль. Я заметил в его глазах … досаду? Странно, он ведь получил, чего хотел.
Как только все кончилось, он отстранился и, развернувшись на каблуках, вышел из кухни, а потом я услышал, как хлопнула дверь квартиры.

Серж все еще лежал на мне, переводя дыхание. Я поглаживал его темные локоны, полностью довольный положением вещей в данный момент. Глубоко вздохнув, он поднял на меня виноватый взгляд и прошептал:
- Прости меня.
Он сел – я приподнялся на руках, не понимая, о чем он говорит.
- Мне очень стыдно. Я заставил делать тебя то, чего ты не хотел.
- Перестань, пожалуйста, - я положил ладонь ему на щеку, водя большим пальцем по скуле, - ты ни в чем не виноват!
Сержио все равно не встречался со мной взглядом. Я взял его лицо в ладони, поцеловал каждое веко, кончик носа, лоб, подбородок, потом еле-еле коснулся его губ и прошептал:
- Сержио… - его веки дрогнули, и он, наконец, посмотрел мне в глаза. Я улыбнулся, обнадеживая его, что все замечательно. Уголки его губ слегка дрогнули. Я обнял его за шею, он сплел руки у меня на пояснице.
Впервые за долгое время я почувствовал, как что-то теплое растекается в моей грудной клетке. Я был счастлив.
***
После первого секса на кухне сразу же последовал второй – на этот раз на полу. На третий день я уже перестал вести счет – мы не могли оторваться друг от друга – в ванной, в кабинете, у стен, на столах, во всех многочисленных комнатах квартиры… Хватало искры, чтобы мы начали срывать друг с друга одежду, пытаясь вновь скорее ощутить тепло кожи друг друга под пальцами, губами… Это было сумасшедшее влечение.

- Мой Сержио, моя любовь, моя первая большая любовь, мой любовник… - шептал я ему на ухо, зарываясь носом в темные кудри, развалившись на его груди, перебросив одну ногу через его. Длинные пальцы чертили узоры на моей спине. Он повернул ко мне свою голову.
- Я тебя люблю, Том…
И я верил. Верил, как дурак. Но было одно «но», с которым мириться не хотелось.
Ноэль объявился на четвертый день, как будто ничего не произошло. Вечная улыбка на губах, пальцы, заляпанные краской, палитра и мольберт под мышкой. Располагаясь, он сообщил, что хочет нарисовать наши портреты.

Мы не разговаривали на тему творчества Филдинга, поэтому я решил, что это будет уместно у него спросить, учитывая обстановку.
- Я обожаю Анри Руссо. – рассказывал он. - Я хочу быть одним из персонажей его картин, я хочу рисовать как он. Он гениален! Хотя, нет…, - он, оценивая, посмотрел на мой портрет, который рисовал, - нет, я не хочу рисовать как он. У меня свой стиль! Такого ни у кого нет! Когда-нибудь через много лет, и мои шедевры назовут гениальными творениями шестидесятых…
Он много рассуждал о направлениях, о художниках. Многие имена я слышал впервые, а иногда вообще не понимал о чем он. Да, признаться, я совсем не разбирался в искусстве. Зато его было интересно слушать и узнать с этой стороны. Я был удивлен тем, сколько идей живет в его голове.
Когда он закончил мой портрет, он торжественно развернул его передо мной. Я прыснул, подавившись пивом:
- Что? – оскорбился Ноэль.
- Нет, ничего, – я пытался сдержаться, но не смог, и рассмеялся, – Мазня какая-то, это даже на меня-то не похоже!
- Воспринимай это как твой психологический портрет! – Ноэль, естественно, обиделся на такой мой комментарий.
- Да чушь это! И душа моя вовсе не такая! И вообще, почему у меня голова больше тела?!
- Потому что ты больно «умный», - он показал пальцами кавычки, - и вообще, что ты понимаешь?
Я пожал плечами.
Сержио всё это время сидел где-то в углу и листал книгу. Он и ухом не повел, когда мы начали спорить. Филдинг еще что-то продолжал мне говорить, но я его не слушал. Я смотрел на Пиццорно и ждал, пока он, наконец, среагирует и хоть что-нибудь скажет. Но он лишь вздыхал и переводил взгляд то на Ноэля, то на меня. В итоге, ему надоела наша ругань, он резко вскочил с кровати, на которой сидел, и вышел.
- Всё, замолчи, Ноэль. Я не разбираюсь, я тупой, окей, – попытался я успокоить уже разбушевавшегося Филдинга. Он махнул на меня рукой, отворачиваясь обратно к мольберту, и я оставил его в одиночестве, отправляясь искать Сержио.
Обнаружил я его в комнате, в которой ночевал первую ночь. Он сидел на пору перед маленьким журнальным столиком. Перед ним были три белые тонкие дорожки какого-то порошка, одну из которых он уже нюхал. Я подбежал к нему, быстро смахнув белоснежную дрянь со стола, взял его лицо в ладони:
- Какого ж ты хрена творишь!? – Я закричал шепотом, чтобы Ноэль нас не услышал. Серж молча хлопал глазами.
- Ты же сказал, что нужно быть собой, бла-бла-бла, - его голос хрипел, когда он все же заговорил. – А я просто не знаю, что делать.
Я поджал губы и утянул его за собой, схватив в коридоре наши куртки, вытащил его на улицу.
Серж нисколько не сопротивлялся и шел добровольно, опустив голову. Ни один из нас не помнил, когда мы последний раз были вне стен квартиры. Когда мы уходили, Ноэль прокричал нам вслед:
- Давайте, валите, голубки! – Филдинг всё еще был зол на меня и теперь, видимо, и на Сержио, потому что он ушел со мной.

Мы снова прошлись по тем улочкам, по которым мы гуляли в ночь знакомства. Казалось, будто бы мы на машине времени вернулись в тот день, самый замечательный из всех, что я помнил. Ночь была на удивление теплой и, главное, не было никакого намека на дождь. Небо было чистым. Думаю, нам давно пора было выйти на улицу, мы слишком устали от стен квартиры, от затхлого, прокуренного воздуха, от нас самих. Я смотрел на притихшего, задумавшегося Сержа, пытаясь понять ход его мыслей, взял его за руку, и сжал тонкие пальцы. Он посмотрел и слегка улыбнулся – улыбка не затронула его глаз. Я умудрился влюбиться в него по самые уши, но я видел, что он мечется. Иногда, когда он наклонялся, чтобы поцеловать меня, у меня не оставалось никаких сомнений в том, что и он меня любит. Но этого было недостаточно.
Мы вернулись домой очень поздно ночью. Первым, что сделал Сержио – прошел к комоду в холле, чтобы завесить куртки, и обнаружил там незнакомую вещь.
- Это твой пиджак? – Спросил он с подозрением.
Я посмотрел через его плечо:
- Нет. Может, Ноэль? – но я знал, что это не так. Пиджак был очень маленького размера, возможно даже женский.
Серж прищурил глаза и пошел по коридору, прислушиваясь к звукам. Сначала было тихо, но потом, когда мы прошли мимо спальни его родителей, мы услышали чей-то смех, голоса, причем один из них был совершенно незнакомым. Мужским. Серж напрягся и сжал кулаки, так что костяшки побелели, но сдержался и переборол себя; мы оба поняли, кто там, и что творится за дверью. Я положил руку на его плечо, успокаивая:
- Не обращай внимания, - тихо сказал я, - просто не обращай.
В ответ он прижал меня к стене, жарко и с желанием целуя. Я потащил его в соседнюю комнату. Он начал стягивать с меня футболку, брюки, повалил на кровать. Я перевернул нас, не желая быть снизу, он не стал сопротивляться. Но когда из соседней комнаты стали слышны ахи, стоны и скрип кровати, он замер.
-Что? Что случилось?
Ничего другого, кроме боли и отчаяния в его глазах не читалось. Он спихнул меня и побежал к двери, за которой были слышны эти звуки. Он начал бить кулаками в дверь и орать:
- Открой дверь! Ноэль! Прекрати! Открой! Открой эту гребаную дверь! Открой!
Это была истерика. Психоз. Он чуть ли не со слезами на глазах ломился в эту чертову запертую дверь, сбивая руки в кровь. Я попытался остановить его – мне было больно видеть, как он ранит себя.
Я подошел к нему, хотел обнять, чтоб он успокоился, но он оттолкнул меня:
- Уйди! – заорал он еще громче. – Уйди вообще отсюда, отстань от меня! Кто ты такой, уйди!
Я отошел от него, как ошпаренный. В глазах защипало, и в животе что-то оборвалось. Серж сполз по двери вниз, глядя пустыми глазами мимо меня. Я присел на кровати напротив него, опустив голову на ладони, надавив пальцами на веки.
До нас доносились звуки из соседней комнаты. Сержио, казалось, их не слышал, но иногда все же вздрагивал, когда слышал особо громкий стон.
Прошло не меньше десяти минут, прежде чем мы услышали, как открывается дверь в коридор. Серж подскочил, я вышел за ним.
Ноэль закуривал сигарету, глядя, как второй молодой мужчина надевает пиджак. Он и правда был очень маленький – ниже меня, тощий, слегка угловатый. Ему было около двадцати, не больше. Резкие скулы, белая как алебастр, абсолютно чистая кожа, почти совсем черные глаза и волосы, ровный нос, четко очерченные губы, длинные музыкальные пальцы. Красивый. Холодный. Поймав мой взгляд, парень ухмыльнулся уголком губ, чуть вздернув острый, гордый подбородок.
- Это Крис, - махнул в его сторону Филдинг.
- Очень приятно, - поздоровался Крис. У него был приятный голос, тихий и вкрадчивый.
Серж молча смерил его взглядом, затем перевел глаза на Ноэля. Он был похож на раненого оленя. Ноэль сделал вид, что ничего не замечает.
- Пожалуй, я пойду, - добавил Крис, поправил лацканы пиджака еще раз, чуть поклонился, улыбнулся и вышел.
Только за ним захлопнулась дверь, Серж зашипел:
- Какого хрена ты приводишь в МОЙ дом первого попавшегося ублюдка?
- Тише-тише, не обзывайся так, Сержио, это невежливо, - Ноэль выдохнул дым ему в лицо. – Я знаю Криса уже давно. Тем более, ты мне уже не позируешь… А мне нужна муза.
Серж втянул воздух через нос, сжал зубы. Ноэль взял с вешалки свой плащ и ковбойскую шляпу со звездочками, еще раз взглянул на Сержа, зажав сигарету между зубов, и тоже ушел.
Постояв пару мгновений, Серж развернулся, и быстрым шагом отправился на кухню. О том, что я все еще бы тут он уже благополучно забыл. Я поспешил следом.
Не найдя его в кухне, я отправился в гостиную. Сержио развалился на полу, положив под голову кучу подушек с дивана, курил, осушая недопитую бутылку виски прямо из горла.
Он едва ли осознавал мое присутствие в комнате, но когда я сел рядом с ним на ковер, в позе лотоса, он все же повернул голову.
- Почему ты все еще тут?
Я вздохнул. Хотел бы я знать ответ на этот вопрос.
То, что только что произошло, дало мне понять – Серж любил меня, в этом я не сомневался – но этого было недостаточно. Любви было мало. У него был бог, кумир и идол, которому он поклонялся, подражал, под которого подстраивался. Его мания, наваждение, даже болезнь, засевшая так глубоко под его кожей, что это уже стало частью его самого, без которой он не сможет существовать. Он знал, что, возможно, никогда не получит того, что хочет. Но между такой неопределенностью и мной он выбирал первое. И я не мог его винить. Это было выше его сил, выше его желаний. Я знал – не будь Ноэля, мы были бы счастливы очень долго, нам было бы так хорошо, как никогда и ни с кем. Но.
- Уходи, - тихо повторил он. – Я ужасно поступил, пожалуйста, уходи. Ты такого не заслуживаешь, - добавил он быстро, так, что я еле разобрал слова.
Я подполз к нему ближе.
- Сержио, посмотри на меня.
Он отвел глаза.
- Не будь ребенком.
Моргнув пару раз, он встретился со мной взглядом.
Я потянулся к нему, взял его лицо в свои руки:
- Мой милый Сержио…не дай ему погубить тебя.
Я легонько коснулся его губ, прислонился ко лбу, глубоко вздохнул.
- Мне жаль, - сказал он почти только одними губами.
Я невесело улыбнулся, закусив губу, и закивал.
- Я знаю. Просто… у тебя нет выбора.
Он снова опустил глаза. Я поднялся на ноги, и почти что ушел, но что-то заставило меня остановиться в дверях, обернуться и сказать:
- Надеюсь, когда-нибудь мы снова встретимся.
Не поднимая головы, Серж усмехнулся, неопределенно кивая.
Надев куртку, я вышел из дома. Скоро должно было рассвести. Я поднял воротник, защищаясь от ветра, пытаясь согреться, и зашагал прочь.

@музыка: Kasabian - La Fee Verte

@настроение: под стать названию

@темы: близкое

---

Как-то так

Ещё один такой день — и меня попрут из универа
Сегодня я умудрилась подраться на паре, изгнать дьявола из препода и проявить свою излишнюю амбицозность, смешанную с крааайне излишней самоуверенностью. За последнее меня отправили на экзамен
Да я молодец, чё!
А вообще я устала, потому что трёхчасовой шоппинг - это что-то выше моих сил. Зато я нашла клетчатую рубашку своей мечты *__* И премилое тёплое белое платье, и кардиган, и светло-бежевые брюки, и...
Ах да, через 2 недели у меня появятся очки Леннона. И я выложу фотки, и Треппа обязательно их заценит

А теперь я пойду смотреть умное кино, выигравшее Пальмовую Ветвь Каннского кинофестиваля. Вот так-то :3

@темы: киномания, личное, Настемысли, вечерние гуляния, это свэг, детка

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Крик 2

Что делать, если хочется вырвать сердце? Да, этот ничем не повинный комок мышц, который так больно умеет сжиматься в определённые моменты.
Что делать, если хочется вырезать глаза? Да, эти ни в чём не повинные белки со зрачками, плачущие и слепнущие от моря слёз постепенно.
Что делать, если хочется закупорить уши? Да, эти несуразные витиеватые чуткие хрящи, пропускающие коньяк музыки в головной сероклеточный мп3.
Что делать, если хочется сбросить кожу? Да, эту кладезь всеобразных чувствительных клеток, которые смываются потоком глупой крови изнутри.

Что делать, Господи? Чёрт?
Но мне,
На самом деле,
Нет разницы,
К кому обращаться.
Вы все одинаковы.
Все подаёте знаки
Душе - вращаться
В дурацком теле
И вне.
Мне похер, Господи, Чёрт.

@темы: my personal emptiness

---

Нет, всё-таки меня окружают гениальные люди хДД
Гениальные в своей непосредственности)

Пришли 2 идиота на первую пару, которую какбэ отменили и все об этом знали) Кроме 2 идиотов) Ну что делать - пошли учить остальную домашку. Учим, болтаем, слушаем Оперу и внезапно вспоминаем, что у нас семинар по зарубежке, по творчеству Бальзака. Булычка сидит в прострации, потом выдаёт: "Надо будет на выходных прочитать про гомосеков" Нет, речь шла совсем не о слеше, если вы успели об этом подумать
Всё дело в том, что нам нужно прочитать 2 текста - "Гобсек" и "Отец Горио". Логика Булычки - книги о 2 мужиках. 2 мужика = гомосеки. В итоге, мы приписали и Бальзака к гомосекам (тоже мужик ведь ).
Так что в четверг у нас будет настоящая филологическая гомосятская оргия

@темы: ежедневное счастье, универ - мой дом родной, ось такая хуйня, малята

---

Своя атмосфера

Сидели только что, хомячили Кислинки и вспоминали школьные деньки. Эх, неплохая была пора...Именно не сама школа, а то время. Выяснилась куча подробностей х) Например про то, что я ругалась при маме Мари, сама того не зная. А всё из-за дурацкой раскладушки Мотороллы, которая при открытии сразу соединяла со звонящим хД
Или про мой чайник, который я подарила Мари в классе 8 и который сейчас используется в качестве копилки х)
Или про Золотой, куда мы забегали после уроков и который сейчас становится дохера крутым магазином.
И таких воспоминаний десятки)
А ещё оказалось, что мысль материальна. Ехала в троллейбусе и думала, что было бы неплохо, если бы мне кто-то позвонил) Не прошло и минуты, как заиграл Молко на входящем. Чудеса же ^____^
Потом послушали самую эпичную песню в мире, поболтали о Мстителях, поцелуях, подарках, грядущем дне рождении, фотосессии и Гендальфе
Под конец я включила Фло с его Убийственной Симфонией... В общем, страдающего Фло сравнили с Димой Биланом на Евровидение

Упоротость, сплошная упоротость.

@темы: ежедневное счастье, музымузымузыка

---

Я не я, но я снова я.

Парадокс? Да нет, просто одно исходит из другого.
Всё хорошо.

@настроение: пла

---

Пустота достигает таких пределов, что меня от неё пытаются спасти даже незнакомые люди.
Вчера мне повезло. Интересно, я усвою этот урок?

Зато наконец-то посмотрела на Солнце Барсучонка...
Да, всё-таки у Есей всегда всё было в порядке со вкусом.

@темы: мысли ни о чём

---

Люблю ходить куда-то с дедушкой, который Гюг.

Начало второго акта. Граф Воронцов что-то усердно пишет. Тишина. И на весь зал голос моего дедушки: "О, смотри, кроссворд разгадывает!"
В следующий момент граф бросает перо. И снова голос: "Не разгадал. Видно, кроссворд тяжёлый попался".

Занавес.

@темы: мысли ни о чём

---

За кулисой под столом нананананана
Грубо трахали втроём нанананана
Мике, Мерван и Солаль нанананаааа
Мокренького Флошеньку, Флошеньку, Флошенькуууу.

И всё это на мотив всеми любимой "Мокренькой кисоньки"
Дохуя поэты, чё

Mozart L'Opera Rock - это шик, блеск, красота и всё, что нужно *__*
И я увижу это, чёрт побери!
И блять, гитара с нашей охуенной авой - это же не идея, а комильфо) Правда жееее, Ебаль?

@темы: ежедневное счастье, музымузымузыка, бело-голубые крылья, вечерние гуляния

---

Вот знаете, бывает иногда такое состояние, когда на всё похуй. Огромный такой похуй. На всё.
Так вот, иногда оно отпускает и переходит в состояние нахуй. Нахуй всё это? Что вообще это? Что за хуйня такая? Когда эта хуйня отпустит и нахуй я ей сдалась?
Ненавижу себя за маты, но по-другому не описать. Великий и могучий всегда в помощь.

Мне страшно ничего не чувствовать. Мне страшно смеяться, когда мне не смешно. Потому что легче рассмеяться, чем слушать взволнованные вопросы "Насть, а почему ты не смеёшься? Что случилось? Насть, точно всё в порядке?" И самое интересное, что ведь всё действительно в порядке. Просто ничего не чувствуешь. Просто настолько похуй, что уже ничего не хочется, ничего не страшно. Хотя нет, именно это и страшно.
Я не могу плакать. Предпосылок для слёз и вправду много, и вроде всё, чувствуешь, что сейчас заплачешь, но не можешь.Понимаешь, что да, лучше заплачь, ведь должно стать легче. Но не можешь и всё. Внутренняя истерика процветает, не давая себе выхода. И как парадокс - я стала спокойнее. То есть, истерик много, но внешне я абсолютно спокойна. Улыбка Туттанхамона прилично помогает.
Мне похуй на людей. Я просто не думаю о них, хотя раньше делала для них всё, боясь обидеть. Дура, да. Альтруист, да. Нахуй надо. Человек человеку волк. Слабые волки отсеялись сами, честь им и хвала. Мне-то похуй, хехе.

Я не знаю, что это. Неужели люди меняются именно так? Неужели в такую, худшую сторону? Неужели я никогда больше не вернусь и останусь такой - безразличной, циничной, чёрствой? Неужели я не смогу заплакать, когда мне в очередной раз захочется это сделать? Или искренне, как раньше, порадоваться за близкого человека?
Интересно, есть ли этому хоть какое-то название? Нервное истощение, там мне сказали. Ладно, удовлетворюсь пока этим.

37.6. Завтра в универ. Агонизирую.

@настроение: --

@темы: my personal emptiness, хуй и его производные, hate fm #

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Вопрос о горении.

Мне кажется, или люди разучились гореть? В переносном смысле, разумеется.
Они жалуются на то, что не живут.
На то, что у них нет друзей.
На то, что их никто не любит.
На то, что их мечты отчего-то не сбываются.
На то, что лучше бы их совсем не было.
На то, что блаблабла *дальше по тексту*
Чёрт побери, да, лучше бы вас не было. Вы не умеете отдаваться полностью тому, что у вас есть. Вы всё время чего-то боитесь, оглядываетесь назад, ждёте подвоха. Вы трусы, обычные, жалкие, никчемные трусы. И вы завидуете тем, кто может бежать вперёд, иногда несмело, но бежать, не топчась на месте, жить моментом. И ненавидите их за это. И смеётесь над ними, видя, как они сгорают. Сгорают, чтобы родиться на следующий день. И вы ненавидите ещё больше, понимая, что под маской уязвлённости скрывается Сила, которая вам неподвластна, увы, увы.
Вас забыли научить жить, чувствовать, бороться и спокойно ждать, не впадая в крайности. Или вы просто оказались никудышными учениками.


Я должна вас уважать? Увольте, у меня другие идеалы.
Carpe diem.

@музыка: Heiland – Schuld

@настроение: -

@темы: hate fm #

---

Ебать, как я люблю болеть. О, это непередаваемое ощущение поползновения соплей по носоглотке! О, этот прекраснейший сухой кашель, создающий звуковое сопровождение катару! О, эти ни разу не слушающиеся, ослабевшие конечности! О, эта ватная голова, в которой нет ничего, кроме соплей!
Да, детка, как же я люблю болеть.

@темы: омммм...... лучи здоровья......